ЧЕ́РТИ.

 

Данное произведение Господина Де Мольера обычно переводят, как "Докучные" и "Несносные".

 

Написано в стихах и является, пожалуй, самым непростым в плане поэтического перевода. Причина : в русском языке нет слова, которое передаёт нейтрально французское название комедиии. А дальше после названия слово повсеместно используется автором и в характериcтиках персонажей, и в речи актёров.

 

У Господина Де Мольера люди представляются в виде слепней и паразитов, роящихся на «болоте» при Дворе Короля. Мы предпочли использование в переносном значении слово «че́рти», подчёркивая мизантропию в главном герое этой комедии.  "Черти" концептуально связаны с "Мизантропом".

Произведение служило прототипом для прозаических произведений русских авторов : «Мёртвые души» Гоголя и «Упырь» А.К.Толстого.

 

Постановки данной пьесы в русском театре были обречены на провал и вряд ли когда то делались вообще, по причине сложности с переводом и сложности с режиссурой специфичного сюжета.

 

Премьера состоялась в замке Во, загородном  поместье суперинтенданта Фуке, 17 августа 1661  г. в день его торжественного новоселья. Пышное приобретение (в числе прочих обвинений) было использовано для атаки на Фуке и через две недели с момента представления 5 сентября Фуке был арестован Д’Артаньяном. На момент премьеры Мольеру было 39 лет, Людовику XIV - 23 года. В силу радикальной разницы в возрасте о каком-то особо дружественно-покровительственном отношении Людовика к Мольеру говорить не приходилось. Но Мольер был в курсе надвигающейся "катастрофы" у Фуке и, естественно, одобрял её.

ПРОЛОГ

Сцена изображает сад, украшенный термами и фонтанами.

НАЯДА[1] (в раковине, выплывая на сцене к зрителю).

Из этой пещеры, смертные, вышла я,

Чтобы найти средь вас принца-короля.

Нужно и земле, и воде, для его развлечения,

Провести перед вами представление ?

Доступно ему всё, что ни пожелает

И разве сам собой он чудо не являет ?

Его плодородное на чудеса правление,

Разве не вызывает всюду упоение ?

Молод, победоносен, мудр, успешен,

Мягок и силён ; могуществен и честен ;

Своё желание со способностью выверяет ;

К трудам благородным, потеху добавляет ;

В его честных делах никогда не обманешься;

Всё видит, всё слышит он, к нему тянешься ;

Он всё умеет, всё способен взять –

Само небо перед ним не может устоять.

И если Людовик отдаст ветвям приказ,

Как у дуба Додоны [2] они пустятся в пляс.

Нимфы, меньшие божества, хозяйки сундуков,

Хочет Людовик ваш выход на зов ;

Я служу примером : и для цели фееричной,

Выйдите ненадолго из формы обычной,

И появитесь на глазах у зрителей

В театре нашем настоящих ценителей.

Несколько дриад, фаунов и сатиров[3] (нашим языком, чертей) выбегают из засады деревьев и термальных ванн.

Вы, предмет изучения прелестного устройства,

Героической заботы, беспокойства,

Пусть проникнется он вами, и на мгновение

Его душу великую займут развлечения :

Завтра новые работы, труды его ждут ;

Под тяжким вашим бременем голоса призовут,

Закону будет подчинять вас, благами делиться,

Его советам ваша воля покорится,

Чтоб создать во всей вселенной мир такой,

Чтобы миру всему разом обрести покой.

А сегодня всё его радует, во всём примирение,

Ведь единственная цель развлечение.

Ладно, черти, уходите : видим здесь мы вас,

Не для того, чтобы радовался глаз.

Наяда  уводит  часть явившихся, а другие  деловито не соглашаются и начинают  танцевать  под звуки своих скрипок и гобойев.

 

 

АКТ I

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Эраст, Ла Монтань.

 

ЭРАСТ.

О Боже, под какой родился я звездой !

Черти жрут меня, не найти покой !

Кажется, что всюду судьба мне шлёт,

Каждый день новых особей прилёт;

Но нет равных чертям этого дня ;

Думал, никогда не уберутся от меня.

Сто раз проклял я невинное намерение,

Пойти поужинать и посмотреть представление,

Где, думая развлечься, я ужасно

Поплатился за грехи сурово и напрасно.

Должен дать тебе отчёт об этом деле,

Поскольку события меня глубоко задели.

Придя в театр, я намеревался

Увидеть спектакль, что, вроде как, удался ;

Действие началось, все сидели тихо,

И тут с шумом прибыло чудно́е это лихо,

Мужчина с задором и с бубенцами,

С «Хола-хо! скорее место!» такими вот словами.

Этим он так удивил собрание,

Что отнял на себя всеобщее внимание.

О Боже! Наш человек так часто устраняется,

Что с нормальными людьми уже и не знается,

Сказал бы, крайности выводя натужно,

Самим на сцене танцевать нам нужно,

Потехой идиотов подтверждая сказ,

Что соседи всюду говорят о нас.

Пока я плечи жал в своём миру,

На сцене соизволили продолжать игру.

Но нужно было, чтобы гость, напоминал,

Пошёл, чтоб пересесть, со стулом через зал.

Хотя с боков было полное удобство,

Стул в центр водрузил, чтоб было превосходство.

И спрятал сцену за широкою спиной,

На три четверти партера закрыл его собой,  

...